Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Вы, вероятно, не помните, но когда-то очень давно я начинал фанфик по Бэтмену. Вот первая часть, вот вторая. На это ушло полтора года, но я его продолжил.
Скажу сразу - мне не очень нравится тут образ Джокера. Это сложный персонаж, совершенно "не мой", он, в общем, не очень соответствует замыслу и сквозной теме фанфика... Может, стоило с самого начала не вводить его, но теперь уж поздно, да и необходим он как двигатель сюжета. Так что если вам не понравится Джокер - простите, признаю свою вину.
В остальном - рейтинг R, тяжелые сцены, насилие, даркфик и немного детектив, основан преимущественно на каноне BTAS, все персонажи принадлежат DC Comics и их уважаемым создателям.
Буду рад комментариям.
Seat back and enjoy the ride.
У этой пропасти нет дна. Только темнота и шорохи перепончатых крыльев в ней. Густая, осязаемая тьма. Бэтмен смотрится в эту пропасть, как в зеркало...У этой пропасти нет дна. Только темнота и шорохи перепончатых крыльев в ней. Густая, осязаемая тьма. Бэтмен смотрится в эту пропасть, как в зеркало. Отражение над умывальником утром, когда он бреется перед советом директоров, отражение в глазах смазливой охотницы за женихами на фуршете вечером, все бесчисленные отражения в зеркалах, бокалах, камерах – это всего лишь Брюс Уэйн, всего лишь маска. Маска – лицо, за которым пустота. Только ночью он снимает эту маску и становится собой, становится Бэтменом. Только в этой пещере он видит себя настоящего – и потом она так дорога ему, она и всё, что с ней связано. Когда он впервые заглянул в эту пропасть, он узнал себя – потому что в отражениях симпатичного маленького мальчика в дорогом костюмчике он себя узнавать перестал. Густая, осязаемая темнота, готова броситься в лицо тысячами шуршащих крыльев…
Бэтмен вздохнул и отвернулся от пропасти. Минутная передышка – и так больше, чем он вообще-то мог себе позволить во время кризиса. Быстрым шагом он вернулся к компьютера, закончившему обрабатывать данные полицейской хроники за последние месяцы.
-Нашли какие-нибудь зацепки, мастер Брюс? – осведомился Альфред, ставя поднос с чайником и изящной чашечкой из костяного фарфора по правую руку от Тёмного Рыцаря. Дворецкий отлично знал, что, в числе прочих обязанностей, должен был играть роль Ватсона, вопросы которого стимулировали бы озарения величайшего в мире детектива, и делал он это добросовестно.
Бэтмен пробежал взглядом колонки подытоженных системой данных и мрачно хмыкнул.
-Никаких, Альфред. В том-то и дело. Пингвин сказал, что Джокеру понадобились цистерны. Вероятнее всего, он задумал так или иначе отравить город… Конечно, Джокер умеет сам синтезировать свой веселящий газ, но он не химик. Ему понадобились бы полуфабрикаты, химикаты… Но за последнее время не было крупных похищений из больниц или лабораторий.
-Значит, кто-то синтезировал токсины для него? Кто-то, у кого достаточно знаний, чтоб сделать это на основе доступных веществ или у кого есть собственные запасы ядохимикатов. Могу ли я выдвинуть версию? Это описание напоминает доктора Крэйна, - произнёс Альфред так, чтоб и предположить было нельзя, что мастер Брюс упустил из виду нечто существенное.
-Это самая логичная версия… Но Крэйн не в бегах. Не так давно его выпустили из «Аркхэма», а это значит, что он находится под наблюдением. И его куратор регулярно сообщает об удовлетворительном поведении и прогрессе… - Бэтмен потёр подбородок. У Пугала было отличное алиби, но… Но интуиция говорила иное. – И всё-таки я проверю его. Это не займёт много времени.
***
В жизни мэра Хилла это был не первый захват заложников. Нельзя быть мэром такого города, как Готэм, и чувствовать себя в безопасности. Не то чтоб мэру не было страшно или к стволу у виска можно было привыкнуть, но Гамильтон Хилл знал, что происходит. И мог верить, что это кончится так, как уже кончалось прежде – полиция (или Бэтмен) появится, преступники отправятся за решётку, а он, мэр, помашет уверенно в камеру и поедет домой, чтоб долго, долго стоять под душем, а потом повалиться в постель, проглотив лошадиную дозу снотворного. И сидя на полу в углу залы, пахнущей потом, страхом и кровью, он не позволял себе думать ни о чём другом.
Иное дело – его помощница.
С того момента, как в одном из офисов мэрии открылась пальба, Элен Карлайл совершенно преобразилась. Тридцатилетняя помощница мэра, красивая женщина со строгим имиджем, идеально аккуратный работник, изящно и почти неощутимо перехватившая множество повседневных дел из рук мэра и поведшая их с блеском, исчезла. За рукав мэра цеплялась, пачкая его соплями и потёкшей тушью, обезумевшая от ужаса трясущаяся маленькая девочка. Даже не так. Мэру Хиллу, утешительно похлопывавшему её по плечу, вспомнилось, что он как-то слышал – если поймать землеройку и начать перекидывать из ладони в ладонь, она может умереть от разрыва сердца, так велика будет паника. Сейчас за мэра цеплялась землеройка, которая едва ли даже имя своё вспомнила бы.
Поначалу Хилл старался утешить и успокоить её, но это давало очень мало результатов. Мисс Карлайл продолжала трястись, всхлипывать и смотреть в пустоту (если не прятала в ужасе лицо, прижимаясь к мэру)… А Гамильтону Хиллу и самому было нелегко. Никому вообще не бывает легко в одном помещении с Джокером или Двулицым. И мэр отвлёкся. Успокоительно похлопывал по плечу, бормотал что-то о скором спасении, а сам пытался успокоить собственное дыхание. Не смотрел на помощницу. И пропустил момент, когда напряжение стало для неё невыносимым.
Элен Карлайл вдруг вскочила и с отчаянным, не вполне человеческим воем побежала прочь из залы, куда согнали всех заложников. Это случилось так быстро, что мэр не успел остановить её, а охранники замешкались и подняли стволы лишь тогда, когда несущаяся с быстротой, дарованной отчаянием, женщина была уже в дверях.
-Оставить стрельбу, мальчики! – раздался вдруг голос Джокера, а затем – щелчок выкидного ножа. – Мне чертовски скучно на этой пресной вечеринке. Пока Бэтси не заявится, нужно же хоть как-то убить… время, разумеется!
И клоун, хихикая, последовал за мисс Карлайл.
***
К вечеру так и не распогодилось, и серость, порождённая равно тучами и сумерками, почти совершенно скрадывала очертания фигуры в трепещущем на ветру плаще. Тёмный Рыцарь стоял на узком карнизе у окна квартиры, предоставленной из муниципального фонда пациенту №20990, Джонатану Крэйну, на время его излечения. Аккуратно прибранной квартиры с пустым холодильником и не только застеленной, но и запылённой кроватью, квартиры, в которой уже несколько недель не было ни души.
-Крэйн… - пробормотал Бэтмен. Как он скрыл своё отсутствие? Конечно, он сумел бы запугать своего куратора, если тот не был достаточно осторожен, но это нельзя скрывать так долго. И его отчёты были совершенно спокойны. Разве что немного однообразны… Человек в панике не может поддерживать такой бюрократический автоматизм.
Автоматизм, да.
Примерно за месяц до Пугала «Аркхэм» выпустил на испытательный срок ещё одного своего пациента…
***
Джокер вприпрыжку нёсся за сбежавшей заложницей. Таким уж хорошим бегуном он никогда не был, а ей страх придал необычайную быстроту, так что её преследователь вскоре потерял её из виду в извилистых коридорах и бежал почти наугад, ориентируясь лишь на редкие отчаянные всхлипы. Но Джокера это ничуть не смущало.
В конце концов, он всё делал наугад. А сейчас просто наслаждался погоней. Хихикал, думая о том, как напугана его жертва. Кое-кто – обычно так рисковали лишь психиатры и когда Клоунский Князь Криминала был надёжно зафиксирован – говорил Джокеру, что у него извращённое чувство юмора, но все ведь смеются, когда кто-то подпрыгивает, услышав за спиной «бу!»? Так разве напуганные люди – это не смешно?
Джокер выбежал в коридор, опоясывающий мэрию. Отвлекшись от погони, он подошёл к окну – если б его заметил кто-то из снайперов, сидевших, несомненно, на всех окресмтных крышах, в этот момент преступная карьера главного кошмара Готэма и прервалась бы, но Джокера это нисколько не волновало. Это игра случая, а случай всегда на стороне джокера. Или, иначе говоря, дуракам везёт.
Джокера завораживает вид серого, укутанного пеленой дождя города, небоскрёбов, выглядящих среди сырости не величественно, а уродливо и непропорционально, всегдашней красно-синей подсветки полицейских мигалок, тонущих во тьме переулков, где кто-то несомненно, ждёт… Это его город. Только Джокер его понимает. Давным-давно он до конца понял этот город – этот мир – и рассмеялся. Толпы у ковровых дорожек, по которым фланируют безмозглые нимфетки, дети, жадно доедающие половину чизбургера из мусорного бака, бессмысленные речи людей в дорогих костюмах или завшивленных халатах на все каналах, где толстяки с коровьим взглядом не пытаются раз за разом выиграть микроволновку, тепловая смерть вселенной, копы, стреляющие по подросткам, и подростки, стреляющие друг в друга, парализованные гении и сумасшедшие гении, «женщина забыла младенца в микроволновке», «запасы нефти истощатся к 2050 году» - разве можно не смеяться? И Джокер смеётся, хохочет до колик и совершенно искренне. И город хохочет ему в ответ, лыбит свои небоскрёбы и дома-коробки, хихикает сиренами. Они едины, Джокер и Готэм, они одно и то же. Готэм – весёлый город дураков, где всё вверх тормашками. Его город. А если кто-то не смеётся с ними, значит, он ещё не понял соль шутки. Но Джокер всегда рад объяснить.
Ухмыляясь ещё шире, чем обычно, Джокер, так и не попавший в прицел ни одного снайпера, с радостным «хей-хо» понёсся дальше по коридору, как первоклассник, играющий в догонялки на переменке…
***
Горячая струя устремилась в чайничек, и на мгновение его окутали клубы пара. По кухне распространился аромат отличнейшего «дарджилинга», но заботливая рука немедленно накрыла чайничек крышкой, пресекая это. Аромату положено оставаться внутри. Чаепитие – это дело серьёзное.
Мужчина поднял поднос с чайничком, молочником, сахарницей и парой чудесных, милых фарфоровых чашечек и вынес его из кухни, аккуратно огибая свисающую на проводе тускловатую лампу и липкие ленты от мух. Сам мужчина был невысок, но его цилиндр мог ненароком задеть их, а тогда вышел бы совершенный беспорядок!
Обходя какие-то рассохшиеся шкафы и кучи мусора (некогда даже чашки помыть) мужчина направился в свою комнату, в святая святых. Он поставил поднос на стол, одним концом плотно придвинутый к зеркалу – так, что будто продолжается с другой его стороны. Зеркало раскрашено гуашевыми красками, неумело, явно человеком, который никогда не учился рисовать. По краям – аляповато рассыпанные карточные масти, вдоль отражения стола – некая серая клякса с зайцеподобными ушами и очень милое круглое пятно, напоминающее мышь-соню. А по другую сторону стола, рука об руку с отражением мужчины, сидела девушка. Синее пятно платья, розовые изгибы рук и круг на месте лица, обрамлённый тёмными потёками-волосами…
Мужчина поставил одну из чашек так, чтоб её отражение было у девушки под рукой, а другую взял сам и застенчиво улыбнулся. И погрузился в зеркало.
У Джервиса Тетча есть тайна. На самом деле настоящий он живёт по ту сторону зеркала. Настоящего себя он видит сейчас там, в Стране Чудес. Вот настоящий Тетч в изящном цилиндре прихлёбывает элегантно чай и нежно глядит на возлюбленную, сидящую рядом с ним. Там, с той стороны зеркала, в настоящей реальности, она существует – нежная и любящая, девушка, которая его не пугает, которая не смеётся над его большими неровными зубами и застенчивостью, осуждения которой он не боится. Там они счастливы и пьют чай на полянке, где Неумолимое Время не такое неумолимое. Конечно, именно по ту сторону зеркала Джервис видит настоящий мир и почти забывает об этой ущербной половине, о жестком табурете, запахе немытой посуды и мусора из кухни, о всей своей жизни до сих пор. Ведь не может место, где ты счастлив, быть менее настоящим чем то, где ты несчастен. Джервис вдыхает чайный аромат, держит за руку свою возлюбленную…
А потом в отражении за их спинами появился Бармаглот.
Шляпник с воплем отпрянул, свалился со стула и упёрся спиной прямо в чёрно-перепончатый грозный плащ. Повернулся, попытался неумело ударить незваного пришельца, но сильные руки вздёрнули его за отвороты засаленного сюртука и швырнули тщедушное тело через стол, с грохотом разбрасывая посуду. Джервис врезался в зеркало, и с него слетел цилиндр, а Зазеркалье пошло трещинами.
-Где он? – холодно спросил нависший над ним грозный силуэт.
-К-кто – он?.. Я н-не знаю, я че-человек маленький… Я пил ч-чай…
Ещё один удар. Осколок зеркала с лицом его Алисы выпал и со звоном упал на пол.
-Где Крэйн? И его надзирающий офицер?
Тетч шмыгнул носом. Так близко… Если б он мог протянуть руку, сунуть за это острое ухо совсем маленький ярлычок от шляпы… Но он не решится. Тетч знал, что не успеет, что по эту сторону зеркала он обречён проигрывать. Сжавшись, хныча, он стал рассказывать…
«П-прости меня, Джонатан…» бормотал Безумный Шляпник потом, собирая с пола осколки стекла и фарфора, пока за ним не приехала полиция…
***
Элен не знала, куда бежит. Она в любом случае едва ли сумела бы выбраться на улицу, но заблокированные двери, вооружённая охрана и всё прочее не имели особого значения, потому что Элен, подобно бабочке, в тупой панике бьющейся о стекло, просто бессмысленно бежала по коридорам и переходам, казалось бы, такой знакомой ей мэрии, пока у неё не обломился каблук. И тогда женщина почувствовала, что в груди у неё будто бьётся кузнечный молот, что в боку колет невыносимо, и что она вот-вот упадёт. Тогда она добралась до ближайшего туалета, заползла в кабинку и заперлась. Теперь Элен беззвучно плакала, забравшись с ногами на унитаз.
Она молилась, чтоб её не нашли. Карлайл никогда не была особенно религиозной, но сейчас это не имело значения, ведь её мольба не была обращена ни к кому конкретному – не было никакой теологии в этом отчаянном, из всего тела, от пальцев ног до макушки, рвущемся желании жить, знакомом всякой земной твари в её последний час.
По кафельному полу прошаркали туфли.
-Марко!.. – позвал визгливый голос. И, не дождавшись «Поло» в ответ. – Кто не спрятался, я не виноват!
Дверь первой в ряду кабинок открылась. Элен дрожала. Дверь во вторую распахнулась с грохотом. Элен собрала всю свою волю, чтоб не закричать. Может, ему надоест… Может, он уйдёт… Дверь в её кабинку содрогнулась, и Элен всё-таки завизжала.
Замки в туалетных кабинках хлипкие.
Джокер с радостной улыбкой распахнул дверь. «Стуки-стук! В кустах нашли скелет чемпиона по пряткам! К счастью, тебе это не грозит, а?» Он выволок уже даже не визжащую, задыхающуюся в панической атаке Элен наружу и подтащил её к зеркалу. Когда маньяк к ней прикоснулся, на юбке женщины начало расплываться мокрое пятно, но ассистент мэра этого не заметила.
Клоунски-белая личина и безумные глаза убийцы, оказавшись в отражении рядом с её побледневшим, в потёках туши, перекошенным лицом оставляли впечатление странного сходства. Вот только его лицо выражало веселье, а её – животную панику. Джокер, похоже, тоже это заметил.
-Ну-ну, подружка, улыбнись! Ты посмотри только на этот грим, да ты же прямо Пьеро! Но никто не любит грустных клоунов. Эй, может, тебя так расстроили здешние апартаменты? Да, пахнет почти так же мерзко, как в квартире, которую я однажды снимал в Метрополисе! Освежись нежным цветочным ароматом!
И Джокер ткнул трясущуюся Элен лицом в аляповато-искусственный цветок, торчавший в его петлице. Оттуда вылетело облачко зеленоватого дыма, и…
***
Дом был в аварийном состоянии, но это не бросалось в глаза – здания вокруг были не лучше. Этот район был давно предназначен под снос, но муниципальные службы всё медлили. Бэтмен мимоходом подумал, что позже надо будет проверить другие подвалы и выяснить, кто оплачивает это промедление… Но не сейчас.
Он вспомнил остекленевший взгляд куратора, механически писавшего очередной отчёт о хорошем поведении своего поднадзорного, вспомнил протоптанные в пыли, покрывшей пол, дорожки от кровати к столу и к двери… Людям, выпустившим из лечебницы Тетча и Крэйна, тоже стоило бы на это посмотреть. Тёмный Рыцарь, спускаясь в остро пахнущий химикатами и гарью подвал, был совсем не настроен шутить…
А в этом подвале металась между перегонными кубами, сложными системами трубок и охладителей костлявая нескладная фигура. Света тут практически не было, за исключением голубых венчиков газа под ретортами, - Крэйн и с закрытыми глазами мог бы работать в своей лаборатории, а освещение могло бы привлечь излишнее внимание… или высветить что-то неприятное.
В пузатых боках колб и перегонных кубов отражается лишь искажённый, уродливо вытянутый и меняющийся при каждом движении силуэт. Тощее тело обтянуто какой-то рваниной, длинные руки летают с истероидной поспешностью над пробирками. На руках – перчатки. На месте лица – нелепый мешок, сквозь прорези для глаз и рта в полумраке ничего не разглядеть. Возможно, внутри и правда ничего, кроме соломы? Маска очень успокаивает Джонатана. Маска и темнота. Они так прекрасно защищают – отчасти потому, что чужой страх – прекрасная защита, и люди так пугаются теней во тьме и страшных пустоглазых личин… но главное – так в окне, в стекле пробирки, в поверхности раствора не отразится то, что особенно пугает Джонатана Крэйна, встречи с чем он боится больше всего на свете – сам Джонатан Крэйн.
Крылатая тень опустилась перед ним из тьмы, и Пугало завопил.
Проворно схватив уже закупоренную колбу, он метнул её в чудовище, но то закрылось чёрным крылом, отмахнувшись от бутоном распустившегося облака газа. Снова взвизгнув, трясущийся Крэйн поспешно начал пятиться от ужасной рогатой тени, уже беспорядочно метая в неё пробирки, щипцы, плошки… Но ничто не помогало. На Пугало надвигалась сама ночь. Её не остановить. Крэйн ощутил спазм в горле, отчаянно попытался вдохнуть… Как преступник, болтающийся на виселице… Колени подогнулись…
Но он не упал. Чёрная шипастая лапа ухватила Пугало за ворот, а другая сорвала затрёпанную мешковину, обнажая лицо. Беззащитное, один на один с тьмой и ночью. Крэйн завизжал, и это спасло его от удушья. Под штаниной по ноге потекло что-то тёплое, но он даже этого не заметил.
-Что ты готовил для Джокера и куда отправились цистерны? – прорычало чудовище…
***
Мэра Хилла немного тошнило. Это он был виноват в смерти (хоть бы – только в смерти! Не смотреть в угол с всхлипывающим куском сырого мяса!) мисс Карлайл. Не остановил, не удержал на месте, не успокоил. Эти психопаты – как дикие звери. Реагируют на движение. Он мог бы её спасти, она сидела бы на месте и дожила бы до освобождения заложников (ну когда же?!), но… Он отвечает за весь город, но не смог сохранить жизнь даже своей помощнице.
Услышав шаги и шарканье, Хилл поднял голову. В залу вошёл привычно ухмыляющийся Джокер, который вёл под руку (вернее, волочил на подламывающихся ногах) то, что было когда-то Элен Карлайл. Спазм лицевых мышц растянул её рот от уха до уха, и от порвавшихся губ на подбородок стекали струйки розоватой слюны, из широко распахнутых в немом крике глаз текли слёзы, и она безостановочно хихикала. Мэр ощутил внутри какую-то гулкую пустоту.
-Мальчики и девочки, мы прогулялись с моей подружкой по этому гостеприимному зданию и дама так ухохоталась, что у нас даже случился небольшой конфузец… Но теперь она хочет снова присоединиться к вечеринке!
Он отпустил Элен, и та сделала пару шагов, а потом повалилась вперёд. На этот раз мэр успел её подхватить. Он беспомощно прижимал женщину к себе, баюкая, как когда-то – новорождённого сына, а она всё смеялась и смеялась...
Скажу сразу - мне не очень нравится тут образ Джокера. Это сложный персонаж, совершенно "не мой", он, в общем, не очень соответствует замыслу и сквозной теме фанфика... Может, стоило с самого начала не вводить его, но теперь уж поздно, да и необходим он как двигатель сюжета. Так что если вам не понравится Джокер - простите, признаю свою вину.
В остальном - рейтинг R, тяжелые сцены, насилие, даркфик и немного детектив, основан преимущественно на каноне BTAS, все персонажи принадлежат DC Comics и их уважаемым создателям.
Буду рад комментариям.
Seat back and enjoy the ride.
У этой пропасти нет дна. Только темнота и шорохи перепончатых крыльев в ней. Густая, осязаемая тьма. Бэтмен смотрится в эту пропасть, как в зеркало...У этой пропасти нет дна. Только темнота и шорохи перепончатых крыльев в ней. Густая, осязаемая тьма. Бэтмен смотрится в эту пропасть, как в зеркало. Отражение над умывальником утром, когда он бреется перед советом директоров, отражение в глазах смазливой охотницы за женихами на фуршете вечером, все бесчисленные отражения в зеркалах, бокалах, камерах – это всего лишь Брюс Уэйн, всего лишь маска. Маска – лицо, за которым пустота. Только ночью он снимает эту маску и становится собой, становится Бэтменом. Только в этой пещере он видит себя настоящего – и потом она так дорога ему, она и всё, что с ней связано. Когда он впервые заглянул в эту пропасть, он узнал себя – потому что в отражениях симпатичного маленького мальчика в дорогом костюмчике он себя узнавать перестал. Густая, осязаемая темнота, готова броситься в лицо тысячами шуршащих крыльев…
Бэтмен вздохнул и отвернулся от пропасти. Минутная передышка – и так больше, чем он вообще-то мог себе позволить во время кризиса. Быстрым шагом он вернулся к компьютера, закончившему обрабатывать данные полицейской хроники за последние месяцы.
-Нашли какие-нибудь зацепки, мастер Брюс? – осведомился Альфред, ставя поднос с чайником и изящной чашечкой из костяного фарфора по правую руку от Тёмного Рыцаря. Дворецкий отлично знал, что, в числе прочих обязанностей, должен был играть роль Ватсона, вопросы которого стимулировали бы озарения величайшего в мире детектива, и делал он это добросовестно.
Бэтмен пробежал взглядом колонки подытоженных системой данных и мрачно хмыкнул.
-Никаких, Альфред. В том-то и дело. Пингвин сказал, что Джокеру понадобились цистерны. Вероятнее всего, он задумал так или иначе отравить город… Конечно, Джокер умеет сам синтезировать свой веселящий газ, но он не химик. Ему понадобились бы полуфабрикаты, химикаты… Но за последнее время не было крупных похищений из больниц или лабораторий.
-Значит, кто-то синтезировал токсины для него? Кто-то, у кого достаточно знаний, чтоб сделать это на основе доступных веществ или у кого есть собственные запасы ядохимикатов. Могу ли я выдвинуть версию? Это описание напоминает доктора Крэйна, - произнёс Альфред так, чтоб и предположить было нельзя, что мастер Брюс упустил из виду нечто существенное.
-Это самая логичная версия… Но Крэйн не в бегах. Не так давно его выпустили из «Аркхэма», а это значит, что он находится под наблюдением. И его куратор регулярно сообщает об удовлетворительном поведении и прогрессе… - Бэтмен потёр подбородок. У Пугала было отличное алиби, но… Но интуиция говорила иное. – И всё-таки я проверю его. Это не займёт много времени.
***
В жизни мэра Хилла это был не первый захват заложников. Нельзя быть мэром такого города, как Готэм, и чувствовать себя в безопасности. Не то чтоб мэру не было страшно или к стволу у виска можно было привыкнуть, но Гамильтон Хилл знал, что происходит. И мог верить, что это кончится так, как уже кончалось прежде – полиция (или Бэтмен) появится, преступники отправятся за решётку, а он, мэр, помашет уверенно в камеру и поедет домой, чтоб долго, долго стоять под душем, а потом повалиться в постель, проглотив лошадиную дозу снотворного. И сидя на полу в углу залы, пахнущей потом, страхом и кровью, он не позволял себе думать ни о чём другом.
Иное дело – его помощница.
С того момента, как в одном из офисов мэрии открылась пальба, Элен Карлайл совершенно преобразилась. Тридцатилетняя помощница мэра, красивая женщина со строгим имиджем, идеально аккуратный работник, изящно и почти неощутимо перехватившая множество повседневных дел из рук мэра и поведшая их с блеском, исчезла. За рукав мэра цеплялась, пачкая его соплями и потёкшей тушью, обезумевшая от ужаса трясущаяся маленькая девочка. Даже не так. Мэру Хиллу, утешительно похлопывавшему её по плечу, вспомнилось, что он как-то слышал – если поймать землеройку и начать перекидывать из ладони в ладонь, она может умереть от разрыва сердца, так велика будет паника. Сейчас за мэра цеплялась землеройка, которая едва ли даже имя своё вспомнила бы.
Поначалу Хилл старался утешить и успокоить её, но это давало очень мало результатов. Мисс Карлайл продолжала трястись, всхлипывать и смотреть в пустоту (если не прятала в ужасе лицо, прижимаясь к мэру)… А Гамильтону Хиллу и самому было нелегко. Никому вообще не бывает легко в одном помещении с Джокером или Двулицым. И мэр отвлёкся. Успокоительно похлопывал по плечу, бормотал что-то о скором спасении, а сам пытался успокоить собственное дыхание. Не смотрел на помощницу. И пропустил момент, когда напряжение стало для неё невыносимым.
Элен Карлайл вдруг вскочила и с отчаянным, не вполне человеческим воем побежала прочь из залы, куда согнали всех заложников. Это случилось так быстро, что мэр не успел остановить её, а охранники замешкались и подняли стволы лишь тогда, когда несущаяся с быстротой, дарованной отчаянием, женщина была уже в дверях.
-Оставить стрельбу, мальчики! – раздался вдруг голос Джокера, а затем – щелчок выкидного ножа. – Мне чертовски скучно на этой пресной вечеринке. Пока Бэтси не заявится, нужно же хоть как-то убить… время, разумеется!
И клоун, хихикая, последовал за мисс Карлайл.
***
К вечеру так и не распогодилось, и серость, порождённая равно тучами и сумерками, почти совершенно скрадывала очертания фигуры в трепещущем на ветру плаще. Тёмный Рыцарь стоял на узком карнизе у окна квартиры, предоставленной из муниципального фонда пациенту №20990, Джонатану Крэйну, на время его излечения. Аккуратно прибранной квартиры с пустым холодильником и не только застеленной, но и запылённой кроватью, квартиры, в которой уже несколько недель не было ни души.
-Крэйн… - пробормотал Бэтмен. Как он скрыл своё отсутствие? Конечно, он сумел бы запугать своего куратора, если тот не был достаточно осторожен, но это нельзя скрывать так долго. И его отчёты были совершенно спокойны. Разве что немного однообразны… Человек в панике не может поддерживать такой бюрократический автоматизм.
Автоматизм, да.
Примерно за месяц до Пугала «Аркхэм» выпустил на испытательный срок ещё одного своего пациента…
***
Джокер вприпрыжку нёсся за сбежавшей заложницей. Таким уж хорошим бегуном он никогда не был, а ей страх придал необычайную быстроту, так что её преследователь вскоре потерял её из виду в извилистых коридорах и бежал почти наугад, ориентируясь лишь на редкие отчаянные всхлипы. Но Джокера это ничуть не смущало.
В конце концов, он всё делал наугад. А сейчас просто наслаждался погоней. Хихикал, думая о том, как напугана его жертва. Кое-кто – обычно так рисковали лишь психиатры и когда Клоунский Князь Криминала был надёжно зафиксирован – говорил Джокеру, что у него извращённое чувство юмора, но все ведь смеются, когда кто-то подпрыгивает, услышав за спиной «бу!»? Так разве напуганные люди – это не смешно?
Джокер выбежал в коридор, опоясывающий мэрию. Отвлекшись от погони, он подошёл к окну – если б его заметил кто-то из снайперов, сидевших, несомненно, на всех окресмтных крышах, в этот момент преступная карьера главного кошмара Готэма и прервалась бы, но Джокера это нисколько не волновало. Это игра случая, а случай всегда на стороне джокера. Или, иначе говоря, дуракам везёт.
Джокера завораживает вид серого, укутанного пеленой дождя города, небоскрёбов, выглядящих среди сырости не величественно, а уродливо и непропорционально, всегдашней красно-синей подсветки полицейских мигалок, тонущих во тьме переулков, где кто-то несомненно, ждёт… Это его город. Только Джокер его понимает. Давным-давно он до конца понял этот город – этот мир – и рассмеялся. Толпы у ковровых дорожек, по которым фланируют безмозглые нимфетки, дети, жадно доедающие половину чизбургера из мусорного бака, бессмысленные речи людей в дорогих костюмах или завшивленных халатах на все каналах, где толстяки с коровьим взглядом не пытаются раз за разом выиграть микроволновку, тепловая смерть вселенной, копы, стреляющие по подросткам, и подростки, стреляющие друг в друга, парализованные гении и сумасшедшие гении, «женщина забыла младенца в микроволновке», «запасы нефти истощатся к 2050 году» - разве можно не смеяться? И Джокер смеётся, хохочет до колик и совершенно искренне. И город хохочет ему в ответ, лыбит свои небоскрёбы и дома-коробки, хихикает сиренами. Они едины, Джокер и Готэм, они одно и то же. Готэм – весёлый город дураков, где всё вверх тормашками. Его город. А если кто-то не смеётся с ними, значит, он ещё не понял соль шутки. Но Джокер всегда рад объяснить.
Ухмыляясь ещё шире, чем обычно, Джокер, так и не попавший в прицел ни одного снайпера, с радостным «хей-хо» понёсся дальше по коридору, как первоклассник, играющий в догонялки на переменке…
***
Горячая струя устремилась в чайничек, и на мгновение его окутали клубы пара. По кухне распространился аромат отличнейшего «дарджилинга», но заботливая рука немедленно накрыла чайничек крышкой, пресекая это. Аромату положено оставаться внутри. Чаепитие – это дело серьёзное.
Мужчина поднял поднос с чайничком, молочником, сахарницей и парой чудесных, милых фарфоровых чашечек и вынес его из кухни, аккуратно огибая свисающую на проводе тускловатую лампу и липкие ленты от мух. Сам мужчина был невысок, но его цилиндр мог ненароком задеть их, а тогда вышел бы совершенный беспорядок!
Обходя какие-то рассохшиеся шкафы и кучи мусора (некогда даже чашки помыть) мужчина направился в свою комнату, в святая святых. Он поставил поднос на стол, одним концом плотно придвинутый к зеркалу – так, что будто продолжается с другой его стороны. Зеркало раскрашено гуашевыми красками, неумело, явно человеком, который никогда не учился рисовать. По краям – аляповато рассыпанные карточные масти, вдоль отражения стола – некая серая клякса с зайцеподобными ушами и очень милое круглое пятно, напоминающее мышь-соню. А по другую сторону стола, рука об руку с отражением мужчины, сидела девушка. Синее пятно платья, розовые изгибы рук и круг на месте лица, обрамлённый тёмными потёками-волосами…
Мужчина поставил одну из чашек так, чтоб её отражение было у девушки под рукой, а другую взял сам и застенчиво улыбнулся. И погрузился в зеркало.
У Джервиса Тетча есть тайна. На самом деле настоящий он живёт по ту сторону зеркала. Настоящего себя он видит сейчас там, в Стране Чудес. Вот настоящий Тетч в изящном цилиндре прихлёбывает элегантно чай и нежно глядит на возлюбленную, сидящую рядом с ним. Там, с той стороны зеркала, в настоящей реальности, она существует – нежная и любящая, девушка, которая его не пугает, которая не смеётся над его большими неровными зубами и застенчивостью, осуждения которой он не боится. Там они счастливы и пьют чай на полянке, где Неумолимое Время не такое неумолимое. Конечно, именно по ту сторону зеркала Джервис видит настоящий мир и почти забывает об этой ущербной половине, о жестком табурете, запахе немытой посуды и мусора из кухни, о всей своей жизни до сих пор. Ведь не может место, где ты счастлив, быть менее настоящим чем то, где ты несчастен. Джервис вдыхает чайный аромат, держит за руку свою возлюбленную…
А потом в отражении за их спинами появился Бармаглот.
Шляпник с воплем отпрянул, свалился со стула и упёрся спиной прямо в чёрно-перепончатый грозный плащ. Повернулся, попытался неумело ударить незваного пришельца, но сильные руки вздёрнули его за отвороты засаленного сюртука и швырнули тщедушное тело через стол, с грохотом разбрасывая посуду. Джервис врезался в зеркало, и с него слетел цилиндр, а Зазеркалье пошло трещинами.
-Где он? – холодно спросил нависший над ним грозный силуэт.
-К-кто – он?.. Я н-не знаю, я че-человек маленький… Я пил ч-чай…
Ещё один удар. Осколок зеркала с лицом его Алисы выпал и со звоном упал на пол.
-Где Крэйн? И его надзирающий офицер?
Тетч шмыгнул носом. Так близко… Если б он мог протянуть руку, сунуть за это острое ухо совсем маленький ярлычок от шляпы… Но он не решится. Тетч знал, что не успеет, что по эту сторону зеркала он обречён проигрывать. Сжавшись, хныча, он стал рассказывать…
«П-прости меня, Джонатан…» бормотал Безумный Шляпник потом, собирая с пола осколки стекла и фарфора, пока за ним не приехала полиция…
***
Элен не знала, куда бежит. Она в любом случае едва ли сумела бы выбраться на улицу, но заблокированные двери, вооружённая охрана и всё прочее не имели особого значения, потому что Элен, подобно бабочке, в тупой панике бьющейся о стекло, просто бессмысленно бежала по коридорам и переходам, казалось бы, такой знакомой ей мэрии, пока у неё не обломился каблук. И тогда женщина почувствовала, что в груди у неё будто бьётся кузнечный молот, что в боку колет невыносимо, и что она вот-вот упадёт. Тогда она добралась до ближайшего туалета, заползла в кабинку и заперлась. Теперь Элен беззвучно плакала, забравшись с ногами на унитаз.
Она молилась, чтоб её не нашли. Карлайл никогда не была особенно религиозной, но сейчас это не имело значения, ведь её мольба не была обращена ни к кому конкретному – не было никакой теологии в этом отчаянном, из всего тела, от пальцев ног до макушки, рвущемся желании жить, знакомом всякой земной твари в её последний час.
По кафельному полу прошаркали туфли.
-Марко!.. – позвал визгливый голос. И, не дождавшись «Поло» в ответ. – Кто не спрятался, я не виноват!
Дверь первой в ряду кабинок открылась. Элен дрожала. Дверь во вторую распахнулась с грохотом. Элен собрала всю свою волю, чтоб не закричать. Может, ему надоест… Может, он уйдёт… Дверь в её кабинку содрогнулась, и Элен всё-таки завизжала.
Замки в туалетных кабинках хлипкие.
Джокер с радостной улыбкой распахнул дверь. «Стуки-стук! В кустах нашли скелет чемпиона по пряткам! К счастью, тебе это не грозит, а?» Он выволок уже даже не визжащую, задыхающуюся в панической атаке Элен наружу и подтащил её к зеркалу. Когда маньяк к ней прикоснулся, на юбке женщины начало расплываться мокрое пятно, но ассистент мэра этого не заметила.
Клоунски-белая личина и безумные глаза убийцы, оказавшись в отражении рядом с её побледневшим, в потёках туши, перекошенным лицом оставляли впечатление странного сходства. Вот только его лицо выражало веселье, а её – животную панику. Джокер, похоже, тоже это заметил.
-Ну-ну, подружка, улыбнись! Ты посмотри только на этот грим, да ты же прямо Пьеро! Но никто не любит грустных клоунов. Эй, может, тебя так расстроили здешние апартаменты? Да, пахнет почти так же мерзко, как в квартире, которую я однажды снимал в Метрополисе! Освежись нежным цветочным ароматом!
И Джокер ткнул трясущуюся Элен лицом в аляповато-искусственный цветок, торчавший в его петлице. Оттуда вылетело облачко зеленоватого дыма, и…
***
Дом был в аварийном состоянии, но это не бросалось в глаза – здания вокруг были не лучше. Этот район был давно предназначен под снос, но муниципальные службы всё медлили. Бэтмен мимоходом подумал, что позже надо будет проверить другие подвалы и выяснить, кто оплачивает это промедление… Но не сейчас.
Он вспомнил остекленевший взгляд куратора, механически писавшего очередной отчёт о хорошем поведении своего поднадзорного, вспомнил протоптанные в пыли, покрывшей пол, дорожки от кровати к столу и к двери… Людям, выпустившим из лечебницы Тетча и Крэйна, тоже стоило бы на это посмотреть. Тёмный Рыцарь, спускаясь в остро пахнущий химикатами и гарью подвал, был совсем не настроен шутить…
А в этом подвале металась между перегонными кубами, сложными системами трубок и охладителей костлявая нескладная фигура. Света тут практически не было, за исключением голубых венчиков газа под ретортами, - Крэйн и с закрытыми глазами мог бы работать в своей лаборатории, а освещение могло бы привлечь излишнее внимание… или высветить что-то неприятное.
В пузатых боках колб и перегонных кубов отражается лишь искажённый, уродливо вытянутый и меняющийся при каждом движении силуэт. Тощее тело обтянуто какой-то рваниной, длинные руки летают с истероидной поспешностью над пробирками. На руках – перчатки. На месте лица – нелепый мешок, сквозь прорези для глаз и рта в полумраке ничего не разглядеть. Возможно, внутри и правда ничего, кроме соломы? Маска очень успокаивает Джонатана. Маска и темнота. Они так прекрасно защищают – отчасти потому, что чужой страх – прекрасная защита, и люди так пугаются теней во тьме и страшных пустоглазых личин… но главное – так в окне, в стекле пробирки, в поверхности раствора не отразится то, что особенно пугает Джонатана Крэйна, встречи с чем он боится больше всего на свете – сам Джонатан Крэйн.
Крылатая тень опустилась перед ним из тьмы, и Пугало завопил.
Проворно схватив уже закупоренную колбу, он метнул её в чудовище, но то закрылось чёрным крылом, отмахнувшись от бутоном распустившегося облака газа. Снова взвизгнув, трясущийся Крэйн поспешно начал пятиться от ужасной рогатой тени, уже беспорядочно метая в неё пробирки, щипцы, плошки… Но ничто не помогало. На Пугало надвигалась сама ночь. Её не остановить. Крэйн ощутил спазм в горле, отчаянно попытался вдохнуть… Как преступник, болтающийся на виселице… Колени подогнулись…
Но он не упал. Чёрная шипастая лапа ухватила Пугало за ворот, а другая сорвала затрёпанную мешковину, обнажая лицо. Беззащитное, один на один с тьмой и ночью. Крэйн завизжал, и это спасло его от удушья. Под штаниной по ноге потекло что-то тёплое, но он даже этого не заметил.
-Что ты готовил для Джокера и куда отправились цистерны? – прорычало чудовище…
***
Мэра Хилла немного тошнило. Это он был виноват в смерти (хоть бы – только в смерти! Не смотреть в угол с всхлипывающим куском сырого мяса!) мисс Карлайл. Не остановил, не удержал на месте, не успокоил. Эти психопаты – как дикие звери. Реагируют на движение. Он мог бы её спасти, она сидела бы на месте и дожила бы до освобождения заложников (ну когда же?!), но… Он отвечает за весь город, но не смог сохранить жизнь даже своей помощнице.
Услышав шаги и шарканье, Хилл поднял голову. В залу вошёл привычно ухмыляющийся Джокер, который вёл под руку (вернее, волочил на подламывающихся ногах) то, что было когда-то Элен Карлайл. Спазм лицевых мышц растянул её рот от уха до уха, и от порвавшихся губ на подбородок стекали струйки розоватой слюны, из широко распахнутых в немом крике глаз текли слёзы, и она безостановочно хихикала. Мэр ощутил внутри какую-то гулкую пустоту.
-Мальчики и девочки, мы прогулялись с моей подружкой по этому гостеприимному зданию и дама так ухохоталась, что у нас даже случился небольшой конфузец… Но теперь она хочет снова присоединиться к вечеринке!
Он отпустил Элен, и та сделала пару шагов, а потом повалилась вперёд. На этот раз мэр успел её подхватить. Он беспомощно прижимал женщину к себе, баюкая, как когда-то – новорождённого сына, а она всё смеялась и смеялась...
@темы: благословение Малкава, лубки заморские, то, что меня не убивает, делает меня страннее, типа творчество, готишно
